Песня пяти ветров (глава 16)

Оглавление

Предыдущая глава

Следующая глава

Огонь в ночи

"Если ты вглядываешься в бездну, то и бездна вглядывается в тебя." - Фридрих Ницше.

Олень лежал в снегу, утопая в собственной крови. От бурой шерсти, покрывшейся льдинками, шел слабый запах крови и падали.

Дроферд осторожно приподнял голову зверя. Глотка оленя была разорвана, из нее сочилась густая темная жижа, окрашивая снег в багрянец.

Три дня он выслеживал его, и четвертый стал последним. Туша волка, настигшего оленя раньше охотника, лежала в метре от сюда, со стрелой в левом глазу. На клыках запеклась белая пена, густой мех стал мокрым от снега.
"Кажется, придется взять падаль." - с досадой подумал Дроферд.

Он вытащил веревку, связал оленьи копыта вместе, пристроил к деревянной рогатине и взвалил на спину.

Мрачный лес был белым от раннего снега. В воздухе пахло свежестью, смешанной с гниением прелой листвы. Чёрные деревья в буро-зеленых игольчатых панцирях, по пятьдесят футов высотой сменялись толстыми дубами с узловатыми корнями, которые были видны даже под слоем снега. Здесь, в Утробе, серые стволы теснились друг к другу, будто норовя выколоть путнику глаза своими корявыми ветвями. В лесу царила тяжелая тишина, и выжить здесь мог лишь тот, кто знал тайные тропы.

Дроферд надеялся вернуться в город к десятому дню, пока не началась буря. Сугробы уже стояли ему по щиколотку, а если повалит снег, то пройти будет невозможно. Он знал, что другие охотники пропадали в этих местах, а потом их трупы - посиневшие, с инеистой коркой на лицах, доставляли в Белогорье. А некоторые из них становились пищей для дикий зверей вроде этого волка.

Сам Дроферд помнил, как впервые пошел в Предгорья. На север, через каменный мост, затем вдоль устья синей запруды - а дальше начинался лес, черный и непроходимый, и был он страшнее, чем все сказки, что охотник слышал в детстве, а их было немало. Мать рассказывала ему о Сером Великане - твари, что жила у гор и пожирала всех, кто заблудился в лесу, о призраках замерзшего озера, что выдавливали глаза детям, о воронах из обрушенной башни, что предвещали смерть. Жрецы говорили, что их предки выдумали всё это, дабы отучить детей от походов в Утробу, но когда Дроферд впервые вошел под угрюмую сень леса, он почему-то вспомнил лишь самое жуткое, что слышал про эти места, и его собственная утроба похолодела.

Теперь он улыбался старым россказням. Здесь его могут поджидать лишь два великана - холод и голод, но если с последним он умел бороться, то первый вызывал у него нешуточные опасения. С юга, где, как говорили Барсы, лежит бескрайнее море, задувал злой ветер, а сумерки сгущались стремительно. Его шатер стоял неподалеку, в двух милях отсюда, но поможет ли грубая кожа против настоящей бури?

Тащить оленя было тяжело, но явится в город без мяса - еще хуже. Еды в последние месяцы не хватало, а холод усиливался с каждым днем. Три дня назад в лесу, у излучины реки, нашли четыре тела - обожженные, изуродованные останки разведчиков. Таавр тогда приказал всем охотникам и Барсам прочесывать Утробу, чтобы найти убийц. Это было бессмысленно. Как бы долго белогорцы не изучали окрестности, им были ведомы лишь несколько сотен акров северной земли. Если кому-то нужно скрыться в лесах, он сделает это, просто двинувшись на юг, и тогда найти следы будет невозможно. Но таились ли те, кто так жестоко расправился с Барсами? В городе ходили слухи, что на том месте нашли еще и метку - чёрную, с драконьей головой. Что она значила, никто не понимал. Дроферд пытался узнать что-то у старухи Готты, но это не помогло. "Драконы давно исчезли, мальчик. - отвечала она. - Архоновы псы убили их. На севере, под горами и над горами, драконов нет, они - лишь старая сказка".

Сказки не сжигают людей, думал он, петляя между деревьями. Но сказкам и не нужна пища.

При мысле о голодном драконе он поежился, а потом вдруг споткнулся о что-то твердое. Отряхнув меховые одежды от мокрого снега, он пристроил рогатину поудобнее и побрел дальше, пыхтя и обливаясь потом.

Солнце опустилось на половину ниже, а небо сменило цвет со свинцового на темно-синий, когда он вышел к ручью - чистому и холодному, как лёд. Он сбросил оленя на землю, стянул рукавицу и припал лицом к воде, зачерпывая ее голой рукой и жадно глотая. Горло резало острее ножа, но жажда победила холод.
Напившись, он некоторое время смотрел на свое отражение - бледное лицо с голубыми льдинками глаз, обрамленное каштанового цвета волосами, а потом поднялся и огляделся.

Охотник стоял на лесной опушке, окруженной черными стволами елей. Ледяной поток стекал откуда-то с запада, на берегу пристроился корявый пень с толстыми, скрюченными корнями. На востоке виднелись острые зубцы горных хребтов - белые, сверкающие на солнце кристаллы в прозрачной дали.

Вокруг, насколько мог видеть глаз, не было никаких мест, о которых он слышал с детства - ни черной обрушенной башни, ни зимних курганов, ни озерных ледников. Только лес и горы вдали.

Это лишь шутки горных богов. Он знал Утробу достаточно хорошо, чтобы не плутать между деревьями, сворачивая невесть куда.

Завязав ноги оленя покрепче и вновь взвалив его на спину, он повернул и пошел вперед. Снег скрипел под ногами, пару раз он проваливался в него по колено, роняя свою добычу, но потом снова вставал и упрямо шел вперед. Холодный южный ветер усиливался. Колючие льдинки уже били ему в лицо, обжигая своими прикосновениями, каждых выдох курился белым паром и таял в нарастающей белой мгле. Солнце клонилось все ниже, норовя как можно быстрее спрятаться за далекий западный простор. Небо уже не было синим - оно потемнело, сделавшись лиловым, как старое сукно в меховой лавке Тирмы. На нем проглядывала бледная улыбка полумесяца, а он шел и шел, все чаще разгребая снег впереди себя руками, оставляя оленя на протоптанной дороге. Его плащ из толстого волчьего меха свалялся и намок - от снега и пота. Лук натер плечо, а кожаный колчан только тяготил. Ему было жарко, ноги едва слушались, а руки с рогатиной и вовсе онемели от усталости. Но Дроферд шел, пониже натягивая капюшон, надеясь скрыть лицо от ветрового хлыста.

Спустя пару часов лес вокруг начал темнеть по-настоящему. Солнце уже скрылось, а осенняя ночь не предвещала ничего хорошего. Ветер тоже исчез - вместо него разыгралась настоящая буря, поднимающая и закручивающая целые хвосты из снега и льда. Горячий пот больше не струился по охотнику ручьями - он остыл, как и его тело. Мокрая одежда промезрла настолько, что каждое движение давалось ему со скрипом и хрустом морозной корки. Ноги совсем ослабли, и вскоре он опустился на землю, не в силах идти дальше.

До лагеря, должно быть, еще с четверть мили. Не так много, если двигаться быстрее. Но ветер уже продувал насквозь, а усталость давила на тело тугим комом. Ночевать в Утробе без огня и навеса над головой было равносильно смерти. Нужно было развести костёр и укрыться за какой-нибудь из елей, пока буря не начала свирепствовать.

Подняв голову и оглядевшись по сторонам, он заметил в десяти шагах от себя толстое дерево с обвисшими под снегом ветвями. Ствол его был черен от смолы, а кривые сучья сплошь покрылись иглами. Но сейчас лучшего искать не приходилось, и Дроферд, поднявшись и разгребая плотный снег, приблизился к укрытию. Забравшись под неровный покров еловых ветвей, он с облегчением скинул лук и колчан на землю и сел. Отдышавшись, он снял с пояса кожаную мошну - внутри неё был припрятан сухой хворост и кремень.

Костер разгорелся с трудом. Тихий треск почти не был слышен за воем ветра. Крохотные языки пламени плясали на чернеющих сучках, давая слабое тепло.

Дроферд скинул холодные, мокрые перчатки и с облегчением протянул руки к огню. Кожа на них покраснела и замёрзла, но жар пламени согрел его. Он прислонился спиной к стволу дерева и прикрыл глаза. Что делать? Ночевать в лесу опасно - во тьме стужа становится невыносимой, а еловые ветви не спасут от ледяного ветра. В лагере у него был большой шатер, укрытый мехом и шкурами из грубой оленьей кожи, и очаг, сложенный из красно-камня. Конечно, он уже спал под деревьями, но никогда еще буря не была так близка. А еще он не мог забыть, что где-то там, в чащах, бродят те, кто убил четверых взрослых мужчин, обученных и подготовленных. При мысли об обугленных телах ему стало тревожно. Охотник судорожно ощупал лосиный пояс, и с облегчением почувствовал твердую рукоять кинжала.
"У Барсов тоже были кинжалы, и мечи были, да только их это не спасло." - подумал Дроферд.

В темноте истошно закричала выпь, и быстрый порыв ветра сбросил на землю целый пласт снега, который тут же рассыпался белой порошой. Юноша подавил крик. Нет, это дурной знак. Выпь кличет смерть, так говорила Готта. Вестник мрака, вестник гибели. Смутное чувство тревоги переростало в страх. Сон в Утробе вдруг представилась ему дорогой в пасть Серого Великана. Нужно было пробраться отсюда в лагерь, а затем и к Белогорью, пусть даже придется идти всю ночь. Но куда? За белой завесой не было видно пути, тропа на север замелась снегом. Не долго думая, он уцепился за толстую узловатую ветку, подтянулся на ней и полез вверх. Скоро он весь измазался смолой, и к одежде стали прилипать иголки. Страх сдавливал ему грудь, пока он, стараясь не сорваться, перебирался с одной ветви на другую. Огонёк костра все чаще терялсяв бело-зеленой дали, а он лез и лез, пока наконец не добрался до щербатой выемки, похожей на дупло. Ступив туда одной ногой, а руками ухватившись за липкий ствол, Дроферд выглянул из-за ветвей.

Наверху ветер не бушевал, как это было на земле. Здесь царила странная, мертвая тишина. Бледное око луны освещало искристый снег и тёмные деревья внизу, но нигде не было видно ни его шатра, ни каменных стен города. Голова охотника кружилась, он боялся подниматься выше, но отсюда дорогу не найти.

Вдруг краем глаза он заметил на земле какое-то движение. В лесу появились темные силуэты. Он опустил голову и видел тени, что подбирались к дереву во тьме. Дроферд боялся дышать. Чёрные фигуры приблизились к огню, что едва тлел под деревом, и он смог рассмотреть их получше.

Теней было четверо. Черные, как уголь, они бесшумно скользили по снегу. От ветра их одежды колыхались, и он мог видеть что-то огненно-красное, сокрытое под темными плащами.

Силуэты остановились перед костром в немом молчании. Языки пламени судорожно плясали на умирающих сучьях, а четыре тени безмолвно смотрели в огонь. Вдруг одна из них, что была выше и темнее, с шелестом выступила вперед. Из ее груди вырвалось долгое шипение, похожее на птичий свист, и столб огня вдруг вспыхнул, на миг добравшись до небес. Дроферд впился руками в дерево.

Тень что-то прошептала, и вот другой безликий силуэт двинулся к костру. На мгновение охотнику показалось, что он кинул в огонь нечто твердое.
Внезапно первая тень в скинула голову вверх. Дроферд встретился с ней взглядом и, не сдержавшись, вскрикнул. Снизу на него смотрели темные, налитые кровью глаза, и на дне их зрачков умирало пламя.

Дроферд отпрянул и зажмурился, не в силах посмотреть на землю. Луна медленно уползала наверх, а он прирос к стволу, боясь пошевелиться.

Наконец его руки онемели, и он стал спускаться.

Огонь его все так же едва тлел, а лук и колчан лежали рядом. Охотник взглянул на убитого оленя, и нутро его похолодело.

Зверь лежал в метре от него, и кровь дымилась на обрубке его шеи. Рогатая голова лежала у самого костра, а в темени у нее торчала его собственная стрела. Дроферд наклонился и заметил что-то круглое, зажатое у оленя между зубов. Он достал это двумя пальцами и повернул на свет.

Красный дракон скалися с темного круга. Повертев метку в руках, юноша заметил буквы, выведенные пламенным золотом.

"Огонь очищает" - прочел он и, секунду помедлив, сунул метку в мошну. Подобрав лук и колчан, он поднялся.

Ветер выл впереди, но Дроферд побежал, укрывшись рукой. Надо спешить. Он бежал, спотыкался, падал и снова бежал. И молился. Молился горным богам, предкам и даже Серому Великану. Молился и бежал - и скрип снега под ногами был единственным звуком, тревожившим ту ночь.

Скоро выйдут новые главы.